Теплый душ - что может быть лучше? Наверное, только хороший сон. Хотя нет, вкусная фляжка с родословной все же будет круче. А может секс? Тоже вариант. Но сейчас оставалось только одно - спать. Тем более что уже все было приготовлено: окна плотно закрыты занавесками и простыней, двери заперты, кокос посажен на цепь у двери.
Еще раз промотав все события этой длинной ночи, пришел к выводу, что все могло быть хуже. Правда я так и не приехал к Шнайдеру, но ничего, подождет следующей ночи. В остальном все было кашерно, как еврейское рождество. Или они его не справляют? Надо будет уточнить у вентру, она-то уж точно знает. А еще лучше у Харона, как его встречу.
Я посмотрел на свое отражение в зеркале. Прическа, как обычно, представляла собой чудесное воронье гнездо. Может, стоит постричься? А хотя все равно без толку. Стянув с себя полотенце, я прошел до кровати и лег на нее. Все-таки хорошо спать на кровати, а не в каком-нибудь склепе на могильной плите, тем паче в гробу. Я закрыл глаза, прикидывая в уме, чем же займусь после сна. Поездка к Шнайдеру – раз. Прогулка по району Святого Георгия – два, а там уже как получится. Я закутался в одеяло с головой и погрузился в дремы. Плетение опутало мой разум и завлекло его в сонм таких же, лишенных покоя, вечно стенающих из-за того, что мы видим…

16 ноября 2003 года, 14:42 по местному времени, археологические раскопки, Аксум, Эфиопия

Было жарко. Солнце стояло практически в зените и нещадно палило. И даже намека на спасительную тень не было. В воздухе клубилось облако пыли, поднятое рабочими на раскопках, что еще больше осложняло и без того нелегкую работу. Завалы вокруг входа в древнюю усыпальницу приходилось разгребать руками, чтобы случайно не повредить возможную находку. Работа кипела во всю, но казалось, что конца и края ей просто не будет.
Уже два с половиной месяца прошло с начала раскопок и единственное, что удалось обнаружить – это старые могильники времен правления Манассии, то есть ничего особенно выдающегося. Не на это рассчитывал уже немолодой, но все еще полный сил, доктор Эрик Штреземан, когда вплотную принялся за изучение наследия Аксумской цивилизации. На деле оказалось все куда прозаичнее, нежели грезилось в мечтах. Может информаторы ошиблись? Может, здесь ничего нет, кроме парочки давно истлевших мумий? Этими вопросами он задавался все чаще и чаще в последнее время.
Доктор поднялся со стула и выглянул из палатки, прикрыв глаза от палящих лучей солнца. Наемные рабочие освобождали проход к последней усыпальнице в этом районе раскопок. Больше здесь ничего не было. Абсолютно ничего. Столько труда и совершенно впустую. А ведь все так хорошо начиналось, казалось, что новых границ для исследования будет более, чем достаточно. Эрик уже собирался вернуться в свою палатку, когда к нему подбежал маленький черный мальчуган и протянул бурдюк с водой.
-Благодарствую, - доктор слабо улыбнулся и потрепал мальчишку по голове, вернув тому бурдюк. Мальчишка улыбнулся в ответ и побежал дальше, ловко прыгая по камням.
Он остановился на мгновение, чтобы перевести дух и тут заметил, как среди плит песчаника что-то блеснуло. Заинтересованный своей находкой, мальчишка аккуратно приблизился к тому месту, высматривая, что это тут могло блестеть. Он так увлекся, что не заметил, как земля под ним стала слегка вибрировать, а песок стремительно уходить в щели между камнями. Раздался оглушительный треск, фонтан пыли брызнул на пару метров вверх, обнажая огромную расщелину в земле. Мальчишка попытался зацепиться пальцами за край дыры, но не удержался и кубарем скатился вниз, во тьму.
Едва отдышавшись, мальчишка поднялся с холодного каменного пола и осмотрелся по сторонам. Его взору открылась наполовину занесенная песком зала, которая была скрыта от глаз людей уже очень долго. Сверху послышались встревоженные голоса и какие-то выкрики, но мальчика это мало сейчас интересовало. Словно завороженный, он медленно побрел вглубь усыпальницы. Странное, неописуемое ощущение охватило его. Это было сродни воодушевлению, подобно зову, на который он отозвался. Да, оно ждало его, ждало его веками. И он пришел, чтобы напоить его, пришел, чтобы разбудить его. Бурдюк с глухим стуком упал на пол, выплескивая из себя остатки воды, когда мальчик твердым и уверенным шагом направился туда, откуда шел зов…

Алекс Бекер, 16 ноября 2003 года, 21:05, Санкт-Георг

- Алекс, ты знаешь, что тогда, ну, в той катастрофе, погиб человек?
- Да
- Что, получи он первую помощь сразу же после аварии, он мог выжить?
- Да
- Это была его первая поездка на новом, купленном в кредит автомобиле, ведь так?
- Да
- А ещё у него, кажется, осталась беременная жена и маленькая дочка?
- Да
- И теперь им придётся жить на пособие?
- Да
...
- Скажи мне, Алекс, ты чувствуешь себя виновным за случившееся?
- Нет

Жуткая вонь дешевого табака вольготно распространилась по всему помещению крохотной грязной комнатки, делая само пребывание в ней совершенно невыносимым. Наверняка, не будь эта ночлежка самым занюханным из наизанюханнейших в Гамбурге мест приклонить буйну голову на ночь, сюда, а именно на третий этаж, уже 20 минут назад прибежал бы запыхавшийся швейцар, с требованием немедленно прекратить сиё безобразие. Но так как эта ночлежка являлась тем, чем являлась, и многие соседи Алекса были ещё более отвратительными типами, то вампир мог совершенно спокойно, привалившись спиной к отсыревшей стене, смолить сигаретку, стряхивая зловонный пепел на не менее зловонный пол.
Алекса ломало. Он ощущал острые приступы голода, заглушить которые могла только она — новая доза свежей крови. К чёрту, пусть даже не свежей, лишь бы хоть какой... Прошли уже целые сутки с тех пор, как он прикончил свой «стратегический запас» и вышвырнул пустую бутылку в еле держащуюся на петлях форточку. С каждой минутой положение становилось всё сквернее и сквернее, Алекс зарычал. Конечно, Лилит не придёт и не подкинет ему пару пакетиков с кровью, особенно после того, как он столь бесцеремонно вёл себя с этой, «привыкшей к деликатному обращению, леди». «Лицемерная дрянь» - с мрачным удовлетворением подумал Алекс, обнажив клыки в жуткой улыбке-оскале.
Пусть так. С этого момента он начнёт сам добывать себе пропитание, наплевав на ясное приказание не показываться на территории «чужого» города. В конце-концов, этот город когда-то был и его, да и ещё — он не какой-то беспородный и по-глупому верный пёс, выполняющий за скудную награду малейшие прихоти хозяина. К тому же, никто так и не додумался купить косточку.
Сделав последнюю затяжку, вампир прижёг истрёпанный окурок о скрипящую половицу, покрытую чем-то, очень напоминавшем прохудившийся линолеум, без которого, в своё время, ни одна паршивенькая гостиница не имела право гордо именоваться таковой. Когда последние искорки в бычке перестали негодующе шипеть, встретившись «лицом к лицу» с полом, Алекс оттолкнулся от стены и поднялся на ноги.
Молодой вампир улыбнулся. Прошло уже более трёх лет, с тех пор как он выходил из своего временного убежища с определённой целью. Но сегодня он намеревался составить конкуренцию местным «стаям». И сам чёрт не товарищ этим камарильским и шабашевским ублюдкам, если они сунут нос в его охоту.

Дзинь. Дзинь-дзинь. Дзинь-дзинь-дзинь. Дзи-и-и-и-инь! Дзи-и-и-и-и… будильник с треском ударился о стену и разлетелся ворохом пластиковых осколков в стороны, обнажая свои микросхемы. Я перевернулся на другой бок, собираясь продолжить свой прерванный сон, но пролежав так с несколько минут понял, что уже больше не усну. Чуть подняв голову с подушки, я посмотрел на окно: кажется, снаружи было уже темно, а значит пришло наше, кровососов, время. Что ж, чудно.
Я встал с постели и, слегка размявшись, побрел к ванне, по пути бросив косой взгляд на Махмуда – тот тихо лежал на коврике перед дверью и еще посапывал. Пускай еще немного поспит, пока я привожу себя в порядок. Да, со стороны это покажется несколько странным, когда вампир умывается после сна, ходит в душ, надраивает свои клыки и вообще, ведет себя, как самый обычный смертный. Но, в этом тоже был свой смысл. Чем больше ты похож на смертного в своих повадках, тем больше шансов, что тебя не вычислит какой-нибудь ретивый охотник. Можно считать это своеобразной мимикрией. А может это просто моя паранойя, хотя чем-чем, но вот ей я не страдал… вроде бы.
Оказавшись под струями горячей воды, мне пришла одна чудная идея: «А может лучше сперва наведаться по адреску, да вызнать чего, а потом уже пробить через Шнайдера всю нужную информацию, если таковая вообще будет?» Да, это была стоящая мысль. Я довольно кивнул и с силой ударился головой о кафельную плитку, оставив на ней красивую, зигзагообразную трещину. Сперва будильник, а теперь еще и плитка. Просто замечательно! Интересно, что еще будет сломано во время моего пребывания в этой ночлежке?
Наконец, спустя некоторое время, я привел себя в полный порядок, если не считать своей прически, оделся и был готов к трудовым подвигам. Наказав кокосу сторожить мое убежище, я запер дверь на ключ и бодрым шагом направился к взятому напрокат Фольцвагену, который мирно дожидался меня на стоянке. Осмотрев машину, и, убедившись, что с ней все хорошо, я открыл дверцу и удобно устроился на сидении, предварительно закурив. Так, район Святого Георгия. А где это у нас, собственно, находиться то? Надо бы взглянуть на карту. С этой мыслью я полез на заднее сидение, выискивая карту Гамбурга. Оказавшись в моих руках, она любезно указала путь до нужного мне места и удобно примостилась справа от меня, на соседнем сидении. Я завел свою железную повозку и, резко сорвавшись места, выехал на Langenhorner Chaussee.

*Полчаса спустя*

Интересно, они специально так возводили улицы, или это у них получилось случайно? Я уже с минут десять нарезал круги по небольшому пяточку вокруг полицейского участка и какого-то театра, в попытках найти нужный переулок. Нужно было взять с собой Махмуда, с ним хоть веселее кататься было бы, а то… Я резко ударил по тормозам, когда какой-то худощавый паренек нагло выскочил прямо на дорогу.
-Куда прешь, олень?! – у меня было большое желание добавить еще пару матерных выражений на родном русском, но он все равно не поймет. Парень бросил на меня слегка пренебрежительный взгляд, а затем, пожав плечами, пошел дальше. Я посмотрел на паренька еще раз и поехал дальше. Странно, мне показалось, или запахло серой? Бывает же…

Спенсер неспеша ковылял по тёмной альтонской улочке, ковыряя в зубах одноразовой пластиковой вилкой, прихваченной в дешевенькой забегаловке. Его мысли витали где-то далеко, заплутав в узких проулках черепной коробки и, чем дальше уходили они от темы сытного обеда, тем безрадостнее и унылее становились.
- Эх, - вздохнул старый еврей, облокачиваясь на росшее у края дороги дерево и затем, примостившись, вперил взгляд в витрину дорогого бутика, находившегося напротив, - чтоб я так жил...
Сегодняшней ночью Шекель откровенно франтил — серая рубашка навыпуск, одетая под ставший уже традиционным жилет, да всё те же самые брюки — образец «высокой моды Рио». На ногах современного пролетария красовались (и надёжно скрывали трудовые мозоли) синие тренировочные кеды. Красавец-мужчина, не иначе!
«Чтоб я так жил» - подумал Спенсер уже про себя и с удивлением заметил, что на плечах у манекена женского полу вместо головы уселся здоровенный кокос, недвусмысленно подмигивающий (подмигивающая?) ему нахальным чёрным глазом.
- Ну здрасьти, тётя Люся! - сплюнул Парасоль, и, махнув рукой, поспешил удалиться.
В последнее время ему с подозрительной частотой мерещились кокосы. Это не могло не беспокоить.
Ноябрьская ночка выдалась что надо — снег, видимо, совсем не собирался явить свой красный отмороженный нос пёстрым райончикам Гамбурга. Впрочем, стоит ли и говорить «отмороженный», когда речь заходит о Европе?
- Вот у нас на Аляске... - изрёк Парасоль было, когда мимо него нестройно простучали каблучками две нарядно одетые и густо накрашенные девицы, - и девушки были разговорчивее — закончил он свою глубокомысленную фразу, одними глазами проводив спешащих «на работу» дам.
- Эй, ну ты что, так и будешь тут стоять? - услышал еврей за спиной, - А почему бы тебе не приударить вон за теми симпатичными цыпочками?
Тут совсем опешивший Шекель резко крутанулся назад (причём это телодвижение стоило ему правой подошвы. Эх, совсем китайцы разучились обувь делать! Или то клей жидкий пошёл...) и узрел — кого бы вы думали? кокос! - сальным взглядом пялившийся на прошмыгнувших мимо «цыпочек» с высоты куриного полёта.
- Сгинь, сгинь, нечистая! - схватившись за голову запричитал Парасоль, не теряя ни минуты, сорвался с места (что, поверьте, не так-то легко сделать с оторванной подошвой) и, зажмурив глаза, сиганул в кусты.
Приземлился он не то чтобы очень удачно... По крайней мере, ничего себе не сломал. Что же до парковой архитектуры, то, будем считать, мимо промчался взбесившийся откормленный кролик, сметающий всё на своём пути... Да, точно, это был кролик!...
Пару минут Спенсер просто лежал на траве, созерцая ночное небо, и пытался изобразить наиболее выигрышный вариант выражения лица. Конечно же, на случай, если ангелам приспичит забрать его в Царство Небесное прямо сейчас. Впрочем, когда прошло десять минут, а ангелы так и не появились, да и мышцы лица начали наливаться тяжестью и слегка подрагивать, Парасоль понял, что его время ещё не пришло. Одним рывком (шутю-шутю, на самом деле, конечно, кряхтя и кляня на чём свет стоит тех, кто придумал делать парковые оградки такими высокими. Но надо же соблюсти формальности, для красоты слога, скажем) поднявшись с земли и энергичным движением стряхнув с «туалета» прилипшие травинки и листочки, Шекель бодро зашагал к ближайшей лавочке.

Глядя на свое мокрое лицо в зеркале я несколько минут размышлял.. ни о чем и обо всем одновременно. Знаете, так бывает, когда поток мыслей плывет щепкой по волнам подсознания в произвольном направлении.

Мы въехали в Гамбург всего за час до начала сумерек, полтора часа до рассвета. Давно было пора устраиваться на день. К счастью номер был уже забронирован.
Подчиняясь приятному голоску электронного гида, я свернул с A24 на Sievekingsallee, затем по Bürgerweide выехал на Wallstraßenbrücke и проскочив по Lübeckertordamm оказался на Steindamm, у дома номер 5.
- Герр Петров, вы один?- служащий ресепшена удивленно поднял на меня глаза,- Но у Вас заказан номер на двоих.
- Моя супруга прилетает послезавтра,- нагло соврал я, не особо задумываясь о последствиях,- она не выносит путешествий на машине.
- О, понимаю,- служащий был сама любезность, хотя по лицу его было заметно, что он ничего не понял,- возможно Вы захотите на это время взять номер на одного? Это обойдется Вам дешевле на...- он начал что-то быстро калькулировать в уме.
- Право не стоит,- усмехнулся я,- давайте оформим все по скорей. Я всю ночь провел за рулем и ужасно устал,- еще одна маленькая полуложь сдобренная широкой обоятельной улыбкой.
- Конечно, конечно,- служащий засуетился,- вот Ваши ключи. Номер 32. Завтрак у нас с...
Я не дослушал его. Чертовски хотелось перекусить им..
Поднявшись в номер по леснице я повесил табличку "Не беспокоить" на ручку, запер дверь, плотно зашторил окно.

- Проявись!- Адам покряхтев сбросил затемнение.

Я оторвал взгляд от зеркала, вытер лицо хрустящим полотенцем и вышел в комнату. Адам уже ушел. Ну чтож, и мне тоже пора выдвигаться. Я неспешно оделся: темно-синий костюм в полоску, светлая голубая рубаха, синий с диагональной полоской галстук, в тон костюму, черные лакированные ботинки - я оглядел себя в зеркальной двери шкафа. Франт! Один мой вид приведет "папашу" Ганса в ярость. Тем лучше. Я улыбнулся своим мыслям и покинул номер.
Машину я оставил на стоянке отеля. До ближайшей станции метро Hauptbahnhof Süd‎ было два шага. Цель моего путешествия - порт.

Иван, порт Гамбуга, набережная Vorsetzen, 21:32

Я доехал до Baumwall, вышел на набережную и шумно вдохнул, позволив себе ощутить сладковато-противный аромат реки.

Корабли - маленькие и большие, пассажирские и грузовые, огромные контейнеровозы и маленькие прогулочные катера. И люди. Шумная, гамонящая масса стада охватила меня на мгновение со всех сторон, поглатила, растворила в себе. Усилием воли я сбросил оцепенение и посмотрел на часы. Врямя для официального визита, пожалуй, еще слишком раннее. Я пошел неспешно вдоль набережной в сторону Альтоны, любуясь водой и присматривая увеселительное заведение подходящего вида. Я слегка проголодался, так что решил, что не будет ничего страшного в том, что прежде чем представиться главе местных брухар, я слегка перекушу. Вечер воскресенья был менее благоприятен для такой охоты, чем вечер пятницы, например. Но не безнадежен.

Кассандра оставляет Ферна и Арлети в склепе и идёт в подозрительный клуб в превращённом виде. Заныкивается там и ждёт.

Когда я проснулась, Ферн и Арлети всё ещё лежали на саркофаге, в той же позе, что и уснули. Нда... Чудовище и чудовище... Чутьё подсказывало - на улице уже стемнело. Самое время позавтракать и на работу, мрачно усмехнулась я про себя. Воскресенье... Сегодня в скверике будут гулять слишком много людей... Я обязатлеьно увижу тебя завтра, мама! А сегодня есть дела. Оттащив скамейку на которой я спала от входа, я открыла дверь, и пошла... Не оглядываясь.Пусть ребята побудут вдвоём. В нормальном состоянии Ферн быстро освободится. А мне пора побывать в клубешнике. Может там и перекушу. По здравым размышлениям я решила шабко не рисковать. Пара кладбищенских ворон - невесть какой завтрак, но лучше чем ничего. Обращение требует много сил, но если всё получится... Клуб ещё не открылся, зато охранники и прочий персонал сновали туба-сюда, убощик прибираз лестницу главного входа, так что мне осталось только спрятаться за ведром и сигануть в дверь, когда очередной охранник вышел покурить...

Прячясь в тенях и стараясь на попадать под прицелы камер слежения я забралаьс в один из "персональных кабинетов". Комнатка, двери которой выходили в общий зал была небольшой, зато там были мягкие диваны и большой круглый стол со стеклянной столешницей и невообразимо изогнутыми ножками. Дизайнерскай вещица. Я уютно устроилась под низеньким диванчиком, из под бахромы обивки меня практическ ине было видно, зато в открытые двери был нелпохо виден зал...

Полная луна тускло сверкнула по зеркальной поверхности солнцезащитных очков, когда уже немолодой мужчина отточенным движением достал их из футляра и, повертев указательным и средним пальцами левой руки, одел на нос. Внешне человек, сидящий на парковой скамье скрестив по-турецки ноги, ничем не выделялся на фоне типичных немецких пенсионеров-интеллектуалов, необычным было разве что наличие на макушке данного типа светлой льняной шляпы и летних очков на переносице, не очень-то соответствовавших сезону, да торчащее из тонких слегка поджатых губ «тело» старой деревянной трубки, мундштук которой сей гражданин уже битый час покусывал, видимо, сетуя, что безрезультатно прождал кого-то столь долго. Про инвалидное кресло, примостившее рядышком, лучше вообще не говорить.
По внешнему виду мужчине можно было дать лет пятьдесят, хотя аккуратно подстриженная бородка-эспаньолка вкупе с необычайно ухоженными руками и стоявшие рядом со скамьёй усердно начищенные жокейские сапоги говорили о том, что этот человек тщательно следит за собой и не пропускает ни одной мелочи. Светло-коричневый же костюм в колониальном стиле выдавал в нём неисправимого консерватора.

Этот человек был довольно суховат и, как сразу почувствовал Спенсер, не отличался весёлостью нрава. Признаться, Парасоль уже довольно долго наблюдал со стороны за этим типом — с того самого момента, как заметил, что облюбованная им скамейка оказалась кем-то занята - и всё время терзался в раздумьях, чего же ему не хватает. Теперь же, подойдя поближе, старый еврей явственно понял, что недостоющим элементом гардероба являлась трость. Простая деревянная, резная ли с костяным набалдашником в форме раззявившей пасть головы лёвы, не суть важно — но она так и просилась в узкую сухую ладонь незнакомца. Хотя, рассудил потом Парасоль, это даже лучше, что нет трости — старичишка не огреет ею в случае чего, и это внушало дополнительный оптимизм. Собравшись с духом, Спенсер заправил выбившиеся волосы за уши и, удовлетворённо крякнув, двинулся к незнакомцу.
- Эй, папаша, как жизнь молодая? - вольготно растянувшись на скамье, еврей залихватски закинул ногу на ногу и обратился к «очкарику», однако то ли он не рассчитал свои силы, то ли звёзды сложились иначе, но на второй половине фразы голос Парасоля перешёл на свистящий шепот и еврей вдруг явственно ощутил, как чувствует себя опозорившийся перед курами петух. Выпятив «в пардоне» нужнюю губу, Шекель стал ждать ответ.
- Приятная ночь, не так ли, молодой человек? - послышался похожий на осторожный шорох, хоть и не лишённый приятности для слуха, голос.
- А ты забавный, папаша, - вконец осмелев и позабыв свой недавний конфуз, паромщик придвинулся к «папаше» поближе и, наморщив брови, принялся разглядывать его необычный костюм.
- Уж осень на дворе, понимаешь ли, зима вот скоро на носу, - продолжил «созерцание» еврей, - а у тебя на этом самом носу очёчки летние нацеплены! Непорядок, папаша! Ты бы это, то есть того, прикупил бы себе чего потеплее. А панамку... - Спенсер задумался — А панамку и мне задарить можно!
Расплывшись в улыбке, Парасоль было потянулся за «панамкой», но обращённый на него взгляд полный холода, который продрогший Спенсер почувствовал и под своим тряпьём, привёл еврея в чувства. Смущённо кашлянув, он опустил глаза вниз и, тихонько насвистывая ненавязчивую мелодию, отодвинулся от незнакомца подальше.
- Кажется, вы забыли поприветствовать меня. Негоже так отвечать людям постарше — на тонких, практически бескровных губах незнакомца проявилась слабая улыбка.
- Какая нынче молодёжь пошла... Ничего им кроме денег не надо. Трудятся, аки пчёлы, - человек бросил еле уловимый взгляд на Парасоля, который тот, вопреки всему, заметил и снова оказался под влиянием необъяснимого холода, - а ведь что человеку нужно для счастья? Ну вот Вы, милейший, скажите мне, что нужно именно Вам, чтобы почувствовать себя счастливым?
Третий раз на протяжении столь короткого разговора Спенсер ощутил себя действительно сконфуженным. Да на кой он вообще связался с этим типом?! Но внезапно на еврея словно выплеснули целый чан с мыльной ледяной водой, оставшейся после стирки чулок. И нечто похожее на маленький хитрый механизм начало беспрерывно тикать где-то в глубине черепной коробки.
Простой, в сущности, вопрос незнакомца поставил Парасоля в тупик, найти выход из которого он не смог бы, даже будь сейчас в его распоряжении самый лучший гид.
Простая, но от того ещё более ужасная истина обрушилась на плечи еврея. Он практически забыл, каково это — быть счастливым.

...Перед глазами Шекеля поплыла пелена, он ощутил, как, расплетаясь, тают незримые доселе пушистые нити, составляющие плетение скрывавшего действительность непроницаемого покрывала. Всё, что он видел и чувствовал до этой секунды, показалось ему настолько незначительным, не стоящим и единого вздоха, что Парасоль на секунду опешил.
Что-то робко, неуверенно зашевелилось у него в груди, словно потревоженный засоня-котёнок, проснувшийся от осознания того, что рядом нет мягкого тёплого тела матери.
Стойкий запах сухого, качественного сена мягко, но настойчиво ударил ему в ноздри, и все другие ощущения померкли, когда он почувствовал тёплую дымку чьего-то дыхания, прильнувшего к пульсирующей тонкой жилке у него на шее...

Затем была яма, вырыть которую вряд ли было под силу человеку — более похожая на рукотворный каньон в миниатюре, она доверху была наполнена светло-песочным мёдом, в котором, словно мухи в полуденный зной, лениво вязли и тонули сотни людей, не прилагавших совершенно никаких усилий к спасению. Их лица были искажены немыслимыми гримасами — весь спектр человеческих эмоций оставил свой оттиск на каждом, превращая их черты в нелепую попытку безвестного художника сложить живую мозаику. Спенсер обратил внимание на плешивого старика, уже более чем по пояс увязшего в янтарном месиве. Он был у самого берега, казалось, чуть-чуть подтянуться вперёд, и вот оно спасение! Но старик, как и прочие его товарищи по несчастью, с совершенно равнодушным видом шёл на дно и, когда Шекель нагнулся и протянул ему руку, плюнул еврею в лицо, сбивчиво пробормотав какое-то проклятие на незнакомом Спенсеру языке.

Прежде чем Шекель, отпрянув, успел стереть следы оскорбления, яма исчезла, затянутая землёй, и вместо неё на необозримый простор вокруг раскинулось цветущее ромашковое поле. Здесь не осталось ничего, напоминавшего бы о странных людях, избравших для себя столь оригинальную кончину. Так же, оглядевшись, Парасоль с удивлением отметил, что с его ног пропали «те самые» кеды и, что удивительно, сами его ноги выглядели по-другому, словно в одночасье сделавшись моложе — длинный уродливый шрам, протянувшийся от коленки до самой пятки левой ноги, теперь казался более «свежим». Поражённый такими преобразованиями, еврей исследовал свои руки, которые тоже изменились, однако же, остались в одежде, а затем, вернув внимание ногам, не без испуга понял, что уже мчится куда-то во весь опор, с невиданной лёгкостью покрывая огромные расстояния. Все попытки Спенсера остановиться, дав мысленное указание, ни к чему не привели — он продолжал движение.

Он бежал, нет, догонял кого-то, чёрным вихрем спутавшихся волос исчезающего впереди. Его движения, дававшиеся не без боли из-за повреждённой ноги, были, тем не менее, быстры и на удивление ловки — показавшиеся из ниоткуда высокие деревянные перекладины, преграждавшие путь, он преодолевал, даже не коснувшись их пятками. Сердце выбивало бешеную чечётку, стремясь изнутри прорвать мощную грудь и вырваться на свободу...

Громогласным возгласам над его головой вторили залихватские улюлюкания, когда Парасоль, поднажав, перепрыгнул последнюю перекладину и, разметав комья пены по сторонам, остановился, проехав полметра по горячему песку. Шум и радостный людской гомон вокруг него не смолкали. Но не смотря на то, что, похоже, именно он и был причиной всеобщего веселья, еврей ощущал себя на редкость несчастным и покинутым. Его мышцы натянуто выли, а изо рта, разодранного в клочья железной штуковиной неизвестного ему назначения, текла, смешавшаяся со слюной, кровавая пена.
Приглядевшись, Шекель обнаружил, что лица людей, восседающих на окруживших его трибунах, наполнены не столько радостью победы, сколько злорадством над своими менее удачливыми соседями, не разглядевшими под внешней невзрачностью победоносную «тёмную лошадку». Нечто чёрное, за чем он гнался, обернулось в невысокую молодую женщину с заплетёнными в тугую косу тёмными волосами, взявшую, улыбнувшись, его под уздцы и увёдшую в тёмное помещение, полное запаха вкусной золотистой соломы.

И в тот самый момент, когда он в изнеможении повалился на засохшие соломенные прутики, устлавшие пол его тёплого стойла, Спенсер осознал, что больше никогда не сможет принимать участие в забеге. Хрип отчаяния вырвался из его иссохшего горла, вторив невысказанным сомнениям прочих его коллег, стоявших уткнувшись в полные кормушки и лишь изредка нерешительно отрывавших от них упитанные морды, чтобы мельком глянуть на осунувшуюся физиомордию еврея.

Он тоже глядел на них. Их гладкие лоснящиеся спины без единого шрама так и светились ухоженностью и показывали, с какой заботой их хозяин относился к своей собственности.
Ему стало дурно.
Он помнил, как отчаянно хрипел, завалившись на правый бок, и с ужасом следил глазами за каждым движением увесистого хлыста, который покачивался из стороны в сторону, свисая из руки хозяина.
А потом были непроглядная тьма и жгучая боль от червоточины, насквозь проедающей ещё живое сердце.

Но где-то там, в крохотном уголочке, до сих пор жило воспоминание о стройных стеблях ржи, отмахавшей в этом сезоне по пояс, и о том, как приятно будет, вернувшись домой после долгой «камандиловки», как некогда говорил его сынишка, скинуть с плеч выцветшую защитную куртку и бежать, бежать, бежать... Бежать, чтобы успеть до того, как его дружное, но на редкость прожорливое семейство прикончит большой морковный пирог, всегда готовящийся к его возвращению. Бежать, чтобы воочию увидеть, что непоседливый сын действительно подрос на 4 сантиметра, не прибавив себе сантиметром больше. Чтобы подержать на руках малышку-дочь, точь-в-точь похожую на него, как набесперебой заверяли все видевшие её соседи.
Бежать от осознания того, что ты един с этим местом, давшим жизнь твоим детям и наполняющим тебя, скитальца, неповторимым ощущением родного, дома.

Именно это чувство всегда помогало ему сосредоточится в короткие минуты привала и продолжать начатое, вне зависимости от того, сколько пуль сегодня побьются об заклад, что станут смертельными для него. Тогда он вновь поднимался на ноги и, натянув на плечи грязную выцветшую куртку, бежал, бежал, бежал... И неподстриженная трава, так непохожая на высокую рожь, «которая в этом сезоне вымахала по пояс», щекотала его голые щиколотки.

...Спенсер открыл глаза, отгоняя от себя остатки «проклятого наваждения», и тут же заметил, что сидевшего рядом старика и след простыл. Был тип и сплыл, даже не оставив следов от колёс коляски на влажной парковой земле. «Даже не оставив следов панамки...» - так бы наверняка подумал еврей, которого врядли бы заняло странное отсутствие следов от средства передвижения «старика».
Хотя, нельзя исключать вероятность, что дедок посидел-посидел, посозерцал-посозерцал бессознательного «занирванившегося» еврея, а потом плюнул на всё, потёр ручонки, аккуратненько перебрался в колясочку и быстренько свалил. Гм, или поймал вертолёт... Чем же ещё объяснить его в прямом смысле бесследное исчезновение?
Тем временем, видение Парасоля вряд ли могло продлиться дольше пяти минут. Впрочем, спросив у подвернувшегося хлыща «Слышь, а сколько времени, голубчик?» и получив ответ, еврей начал очень интенсивно сомневаться.
На какой-то лишённый смысла мультик-пультик ушло больше часа?! Ха, да не смешите мои тапочки!
Однако же, факт оставался фактом, и Шекель тщательно прислушался, думая, грешным делом, а не услышит ли он и в правду тонкое издевательское хихиканье со стороны ног.
Потратив и на сиё действо несколько капелек из поллитровой бутыли времени, Парасоль вспомнил, что единственная и любимейшая женщина в его жизни — то есть «Слепая Гретхен» - до сих пор стоит одна-одинёшенька в проржавевшем старом гараже, напрочь лишённая какого-либо внимания, ибо «подлюка Ганс опять куда-то свалил» и не показывает свой длинный синюшный нос уже которые сутки. Мысли о лодчёнке, в сущности, самом близком ему су... судёнышке, согрели сердце Парасоля, и он, кряхтя «вспорхнув» с лавки, деловито почесал в сторону пирса, совершенно не обратив внимания на молоденькую темноволосую девушку с короткой стрижкой, с интересом наблюдающую за ним, прислонившись спиной к стволу могучего старого дерева.

Я остановил машину недалеко от разваливающейся на глазах панельной пятиэтажки, которую давно уже пора было отправить под снос. Удивительно, что подобное есть даже здесь, в цивилизованной Европе. Чуть наклонившись и разглядывая общагу через лобовое стекло, я невольно скривился: «Ну и дыра». Обшарпанные стены здания нависли над грязной улочкой, готовые обрушиться вниз и похоронить под собой эту клоаку. На крыльце, утопавшем в сугробах мусора и нечистот, толпилась группа каких-то сомнительных граждан, шумно лопочущих на особой турецко-немецкой смеси языков. «Митингуют», - пронеслось в голове.
Выбравшись, наконец, из своего авто, я с шумом втянул в свои «включенные» легкие воздух, дабы по полной программе проникнуться здешней атмосферы. Пахло это место еще хуже, чем выглядело. Боже ж мой! Такое ощущение, что тут кто-то недавно устроил отхожую яму. Впрочем, так оно и было. Я быстро достал из кармана пачку и уже через пару мгновений закурил, пытаясь отбить эту «газовую атаку», что преподнесло мне сие злачное место. Табачный дым казался сейчас просто райским благовоньем.
Когда с сигаретой было покончено, я бодренько так зашагал к входу в общежитие, пока не остановился в двух шагах от крыльца. Стоп! Может сначала стоит обдумать, что буду делать, а потом уже с головой соваться в это сомнительное мероприятие? Не могу же я так просто вломиться в комнату с радостным криком: «Сестренка! Сколько лет, сколько зим! Как я рад тебя видеть!» Хотя, не уверен, что она меня узнает – все-таки прошло без малого пять лет, пять долгих лет. А если узнает, то что скажет? Она же думает, что я мертв. Это будет шокирующее открытие для нее. Нет, так не пойдет. Зачем я вообще сюда пришел? Я обязан был прийти, я обязан увидеть. Увидеть то последнее, что меня еще связывает с прошлой жизнью. Не потому ли я так обрадовался, когда узнал, что меня отправляют в Гамбург? Это был шанс, за который просто нельзя было не ухватиться. Это был шанс загладить свою вину за содеянное. Это был просто шанс. И плевать, что они этого не одобряют, что даже мой Сир этого не одобряет. Плевать на традиции. Я поднял голову и посмотрел на рабочих-турок, которые с примерно таким же интересом разглядывали меня. А затем, отбросив последние сомнения, вошел в дверь.
Приемная общаги оказалась именно такой, какой я себе ее представлял, если говорить конкретнее, то интерьер здорово дополнял внешнюю «привлекательность» здания. Половицы под ногами предательски скрипели, стоило по ним сделать лишь маленький шажок. Оглядывая апартаменты, я подошел к стойке, загроможденными пустыми бутылками из под пива, выискивая того, кто мне мог бы помочь начертить пару финальных штрихов со стрелочкой к нужной двери. Но, как на зло, за стойкой никого не оказалось. Я уже протянул руку к звонку, чтобы вызвать портье или того, кто исполнял его роль, когда подумал, что лишние глаза ни к чему. Еще раз осмотревшись и удостоверившись, что в холле кроме меня никого нет, я прошел за стойку, выискивая среди вороха исписанных бумаг и пустых коробок от пиццы, нечто вроде списка жильцов. Через пару минут мои поиски увенчались успехом: в моих руках оказалась толстая тетрадка с засаленной обложкой. Я открыл тетрадь и начал старательно выискивать знакомые имена и фамилии, пока не обнаружил: «Алексей Брагин – ап. № 214». Что ж, пойдем и посмотрим, как живет мой старый «друг». Я невольно улыбнулся и вышел из-за стойки, положив тетрадь на ее исконное место. Как раз вовремя, когда из какой-то подсобки вылез дородный тип в линялом пиджаке. Старательно отводя взгляд в сторону, я шустро выбежал на лестницу и стал подниматься.
Четвертый этаж, кажется здесь. Я поднял голову, высматривая хоть какие-нибудь указатели, но обнаружил только нацарапанную на обоях свастику. И это в общаге полной мавров? Чудесато, нечего сказать. Что ж, раз по-хорошему не хотим, то будем искать по номеркам, надеюсь, хоть они-то тут присутствуют? Потратив с несколько минут, на изучении последовательности комнат, я удостоверился, что нужные мне апартаменты находятся в западном крыле здания, похоже в самом конце коридора.
И вот, я стою у искомой дверки под номером «214». Изнутри – ни звука. Может быть, уже спят? Лучше не рисковать. Я закрыл глаза, пытаясь получше сконцентрироваться на своих ощущениях. Ничего. Все также тихо и мирно. Постойте, кажется что-то улавливаю. Словно незримая волна, меня накрыло ощущениями: тихий шепот из комнаты на другой стороне коридора, острый запах прокисшего молока, чье-то взволнованное сердцебиение, легкий прогиб доски на полу. Я оперся о стену, пытаясь угомонить обрушившиеся на меня чувства, и открыл глаза. Яркий свет практически ослеплял, вызывая острую боль в глазах. Я снова зажмурился, пока разбушевавшаяся гамма чувств не уляжется. Обостренные чувства, прорицание, черт его подери. К такому трудно привыкнуть, когда границы твоего восприятия расширяются в разы. Но здесь было что-то еще, да, было, не так давно. Сногсшибательный парфюм, лодочка, паромщик и маленькая вентру. Не уж то она была здесь?! Или это просто совпадение? Нет, не верю, что кто-то в этой дыре пользуются подобным. Если она была здесь, то зачем? Неужели просто из любопытства? Нет, они никогда не делают ничего просто так, должна быть причина. Я все еще стоял перед дверью, раскачиваясь на ногах, подобно маятнику. Я чувствовал многое, кроме той, за кем пришел. Ее здесь не было, но зато был ее хахаль.
Собираясь постучаться, я понял, что жутко голоден. «Использование способностей никогда не проходит даром», - прозвенели колокольчики в голове с этим маленьким напоминанием от моего Сира. Сжав зубы, и, выкинув из головы прочь все лишнее, я громко постучался. Изнутри раздался звук шаркающих шагов.
-Кого опять принесло?! – в голосе прозвучали какие-то истеричные нотки. Эге, парень, я с тобой еще даже не начал играть, а ты уже на взводе. Или это так с тобой миледи развлеклась? Я шумно прочистил горло, улыбнулся, и ответил на чистом русском:
-Открывай, Лёша, надо поговорить.
За моей фразой прошли несколько мгновений напряженный тишины, когда, наконец, не послышался щелчок, и дверка открылась.
Я с минуту смотрел на его обрюзгшее лицо с огромными мешками под глазами. Он также смотрел на меня своими мутными поросячьими зенками, медленно открывая свою пасть в немом удивлении. По его «личику» пошли какие-то пятна нездорового цвета, а в глазах мелькнуло какое-то странное выражение. Шок. Бывает. Я вот тоже шокирован запахом прокисшего портвейна из твоего рта, но не подаю виду. Вместо этого улыбаюсь еще шире и хлопаю тебя по плечу.
-Здорово, Лёха!
-А.. а… Андрей? – еле-еле ворочая своим языком, он все же выговорил мое имя.
-Собственной персоной! – я, в свою очередь, кивнул ему и протянул руку. Честно признаюсь, у меня не было ни малейшего желания здороваться за руку с этим ублюдком. – Может, все-таки впустишь гостя, а? И не надо так удивляться. Здесь же все свои.
Усиленно хлопая глазами, он отошел от двери и позволил мне войти в его хату. Черт, хата была под стать ему самому. Вот это меня конкретно добило. Я стоял на пороге и вертел головой, осматривая убранство комнатушки: жуткий беспорядок, помноженный на слои каких-то подозрительных выделений. У дальней от входа стены втиснулась широкая двухместная кровать, на которой в данный момент удобно расположились груды нестиранной одежки и старый, потрепанный чемоданчик. И вот в этом жила моя сестра?! В этом она жила пять лет?! В черепу вспыхнул красный огонек, а кулаки непроизвольно сжались.
-Андрей? – голос Алексея вывел меня из кратковременного забытья. – Какими судьбами? Я… мне… мне говорили, что ты погиб…
Я повернулся и посмотрел на Лёху, натянуто улыбаясь:
-Слухи о моей кончине оказались несколько преувеличенными. Я живучий, как чернобыльский таракан. Куда там какому-то взрыву бытового газа отправить меня на тот свет?
-Но Даша сказала, что нашли останки…
-Ну, видимо что-то перепутали. Или ты уже своим глазам не веришь? Вот же он – Я, - я развел руки в сторону, давая ему шанс удостовериться. Он ничего не ответил, а лишь уселся на табуретку и, подхватив со стола полупустую бутыль с пивом, сделал приличный глоток. Потом протянул мне.
-Благодарствую, но мне что-то не хочется, - я чуть отстранился от протянутой руки с выпивкой и отошел к телевизору.
-Ну, ты даешь! Давай, что ли за встречу! – кажется, с моего собеседника спал этот легкий шок, что хорошо. – И что это за «благодарствую»? Откуда таких слов нахватался, Андрюха?
-От туда, - я склонился у телевизора, разглядывая стопку дисков, что лежала на дешевеньком музыкальном центре.
-Давай тогда водки, коль пивка не хочешь, - он тяжело поднялся с табуретки и прошествовал в угол комнаты, по всей видимости, ища заветную бутыль.
Одна попса, ничего примечательного. Хотя, вот кажется «ACDC», «Rammstein», «Scorpions» - уже лучше.
-Че ты там делаешь? – позади меня раздался голос Лёхи, теперь в уже привычной его манере. - Ничо не трогай, а то сломаешь еще.
-Просто хотел поставить музыку, чтоб на фоне играла, - я достал диск «Скорпов» и не без усилий запихнул его в сломанный лоток. Колонки хрипло ударили басами, больно отозвавшись на моем слухе, который еще не отошел от использования дисциплины. Я скривился, но еще подбавил громкости и добавлял бы еще, пока на мое плечо не легла тяжелая потная ладонь.
-Эй! Хорош уже! - он сильнее сжал мое плечо. – Говорю, хватит уже!
Я обернулся и посмотрел ему прямо в глаза:
-Может, уберешь руку с моего плеча? Кстати, я все хотел спросить, а где Даша?
-Она ушла, - он пожал плечами и отошел к столику, разливая водку по двум грязным стопкам.
-То есть как «ушла»? – я поднялся с грязного пола и стал сверлить взглядом Алексея.
-Так вот, ушла. А чего это тебя так заинтересовало, а? – он криво усмехнулся.
-Она моя сестра…
-И чё с этого? Это же не помешало тебе бросить ее еще тогда. А тут ты заявляешься ни с того, ни с сего, спустя черт его знает сколько времени и спрашиваешь. Раньше надо было думать, - Лёха снова сел на табуретку и осушил одним глотком полную стопку. Видимо вторая также предназначалась ему.
-Так, ладно, поставлю вопрос по-другому: где она сейчас?
-А я-то откуда знаю, где эту сумасбродную шлюшку носит. Поди опять ошивается в каком-нибудь занюханном клубаке в Санкт-Паули, предлагает свои услуги за скромную цену. Один раз уже поймал ее на этом, хе-хе, - он хрипло рассмеялся, выпивая вторую стопку. Но его смех тот час же замолк, когда он услышал мой. Да, я смеялся от души, медленно оседая на пол. Кажется, он что-то произнес, но я уже ничего не слышал, кроме собственного смеха и музыки. А красная лампочка в черепе все мигает. В голове проносятся обрывки, куски видений и образов, окрашенные в багровые тона, а еще Голод. Боль и Голод сплелись вместе, чтобы открыть клетку Ему.
Резкий рывок с пола, под непрекращающийся смех и протяжные трели электрогитары. Багровая пелена ослепляет. И ударники долбят по уставшим мозгам, пока Он вгрызается Алексею в шею и вырывает от туда кусок плоти. Кровь обильно орошает стенки этой коморки, а Он все не унимается и пьет, и хохочет. А потом Он - или уже все-таки я? – поднимает голову и долго смотрит на желтоватый, в разводах, потолок. По подбородку медленно стекает теплая кровь, а на душе вновь мир и покой.
Я часто моргаю, пытаясь согнать это наваждение, и моим глазам открывается распростертое тело на полу. На лице Алексея застыла жутковатая гримаса полная животного страха, а из его шеи был выдран приличный кусок мяса. Кровь была повсюду: на стенах, на полу, на кровати и на мне. И только тут я понял, что все это – моих рук дело. Зверь вырвался и хорошо попировал, а теперь, снова сытый и довольный, он вновь заполз в свою клетку, ждать следующего раза.
Я поднялся с пола и снова посмотрел на тело. Странно, что меня это ничуть не тронуло, и лишь мелодичный голосок с правого плеча устало произнес:
-Прости, но я не смогла его сдержать.
-Да ладно, чего уж там.
-Что теперь собираешься делать?
-Поищу здесь какие-нибудь намеки на то, где она может быть. Если не найду, то просто-напросто переверну весь Санкт-Паули верх дном…
Спустя полчаса я уже сидел в машине, угрюмо разглядывая себя в зеркало заднего вида. Похоже, что все-таки придется проверять каждый клуб в Санкт-Паули. И все же с одним делом было «законченно». Интересно, скоро «портье» этой общаги заприметит, что одним жильцом стало меньше? Я с любопытством посмотрел на загран. паспорт некоего Алексея Брагина с единственной и давно просроченной визой. Надо будет сжечь.
Я завел автомобиль и тронулся с места. Магнитола послушно зажевала диск и теперь в салоне заиграла чудесная музыка «Скорпионов».

…И где-то в самой глубине сознания дергалось в паутине нейронов одно слово, которого я уже давно не слышал: «Убийца!»…

Я открыла глаза, когда очередная ночь опустила своё обновлённое покрывало на улицы шумного Гамбурга, погружая город в приглушённый тёмно-серый цвет. Ей было всё равно, собирались ли люди, населяющие его, спать, или были полны решимости продолжать начатую ещё днём рутинную возню. Ей было всё равно… Всё равно, как и моему Сиру…
Откинув тёплое одеяло в сторону, я свесила ноги с кровати, до которой мне хватило ума добраться прошлой ночью. На секунду мысль о том, что могло бы произойти со мной, останься я на весь день в освещённом помещении, заставила меня передернуться от отвращения – сама того не желая, я могла избавить своего Сира от его главной (мне так хотелось об этом думать) головной боли… То есть себя самой… Вы бы наверняка обрадовались такому подарку, а может, и огорчились - ведь отыскать такую послушную игрушку в наш век стоит больших трудов. Но не расстраивайтесь раньше времени, герр Виктор, я ещё доставлю вам немало удовольствия, столь желаемого вашим извращённым вкусом - что-что, а это Вы получите. Обещаю.
Наконец я отыскала на полу тапочки, которые обычно ставлю чуть правее, и дальше всё пошло по уже написанному и удачно обкатанному в течение последних двадцати лет сценарию – поверх кружевной, как всегда, рубашки, я накидываю тонкий шелковый халатик и, приведя кровать в должный вид, отправляюсь в ванную.
Всё как всегда…
Мои манипуляции в ванной комнате тоже не отличались новизной. Открыв кран и позволив прохладной воде наполнять всё отданное ей массивной полукруглой ванною пространство, я принялась расчёсывать волосы. И ещё раз поймала себя на мысли о том, что все мои действия совершаются словно по расписанию, расписанию, в котором всё было слишком обыденным и на удивление смертнообразным. Грубое слово, конечно, но оно выразило мою мысль намного точнее, чем несколько туманных предложений, облачённых в иллюзию смысла.
Опустившись на край ванны я вздохнула и, отложив сделавшую своё дело расчёску на изящный туалетный столик. Мои действия ничем не отличались от действий любой другой девушки, всё ещё способной дышать и наслаждаться солнечным светом - в вымышленном образе вампира куда как больше романтики, чем оно есть на самом деле.
Я бросила в воду щедрую горсть розовых лепестков. Люблю, как благоухают увядающие розы, в этом аромате уже нет пошлой сладости только что срезанных бутонов, но ещё присутствует терпкая горечь погубленного в расцвете цветка. Прикосновение прохладной, даже холодной, воды, растворившей в себе розовый аромат, вновь придали мне сил и бодрости. И опять это было более следствием привычки, чем моими реальными ощущениями. Как обычно, всё как обычно. И сейчас всё будет так же.
Вновь понежусь в ванне ещё минут двадцать, а затем, высушившись сама и уложив волосы, я спущусь на кухню, где налью себе полный фужер остуженной в ведёрке для шампанского крови. Высокий фужер на длинной тоненькой ножке плавно перетечёт в гардеробную, где я, битый час оценивая содержимое своих многочисленных шкафов, буду выбирать наряд, соответствующий моим планам на эту ночь… И мои планы тоже останутся неизменными – несколько минут в шаткой лодчонке Парасоля, окупающиеся затем часами роскоши и показного, ненатурального радушия…
Со злостью, перетекающей в отчаяние, я ударила кулаком по гладкому бортику ванной и, кажется, мне стало легче.
Комок слёз, отозвавшийся на тупую боль в кисти, застыл в горле и, закрыв руками лицо, я выбралась из ванной и побрела прочь, оставляя на полу маленькие продолговатые лужицы.
«Так не пойдёт, ты стала слишком ранимой» - говорила я себе, уже сидя в кресле, том самом, не ставшим чуть было последним пристанищем кучке моего праха. Я ощущала невыносимую жалость к себе – маленькой беспомощной девушке, растворившейся в громаде старинного особняка. Потихоньку мои мысли приходили в порядок, я успокаивалась и поэтому практически никак не отреагировала, увидев свой телефон, оставленный прошлой ночью здесь же. Просьба (или приказ?), переданная водителем от Виктора, так и не была выполнена и, преисполненная любопытства, я включила мобильник. После коротенькой приветственной заставки перед моим взором предстала уже привычная картина – ни одного пропущенного звонка. Конечно, ты так и не позвонил, вопреки собственному же обещанию… Я грустно улыбнулась и отложила телефон в сторону. Следующий мой шаг тоже будет традиционным, но только на первый взгляд…
Мягкие лапы Бегемота зашуршали у меня за спиной, и вскоре из-за кресла показалась его недовольная чёрная морда, внимательно обследовавшая так и оставшиеся лежать на полу пакеты медицинской крови. Мой гуль был голоден, как и я, что он не преминул заявить, недовольным мяуканьем огласив пустую тишину моего дома.
Наш короткий «завтрак», последовавший затем, помог мне окончательно прийти в форму, и только потом я пошла одеваться и приводить себя в порядок. Платье, которое я выбрала на сегодняшнюю ночь, было под стать моему настроению – плотная серая ткань в купе с весьма консервативным покроем – оно чем-то напоминало панцирь, в котором можно было спрятаться, но в то же время не было лишено изящества и красоты. Мои любимые чёрные лодочки в этот раз я решила заменить ботильонами – в конце концов именно сегодня я не планировала привлечь к себе внимание «пухленьких аристократических кошельков».

Через тридцать пять минут

Покончив с затянувшимися сборами, я вышла из дома и, пару раз повернув ключ в замочной скважине, стала аккуратно спускаться по ступенькам, планируя совершить ночную прогулку у спокойных вод Эльбы.

Трясу головой в такт музыке. Еду. Какофония медленно нарастает, почти зашкаливает, сдавливая виски, словно два многотонных грузовика решили немножко прободаться, выбрав для этого мою голову. Звуки льются ручейком из одного уха в другое. А ведь ему хватило какого-то спятившего офисного работника с канистрой бензина и коробком спичек. Смотрю на дорогу, которая выделывает залихватские кренделя. И почему именно сейчас, а? До этого почти три часа было, как на море во время штиля. А тут прорвало канализацию, и обилие мыслительных экскрементов просто залило меня с ног до головы. Элвис действительно умер или это был всего лишь сон? Пытаюсь вырулить и смотреть только на дорогу, но, черт подери! Почему меня не предупредили, что будет так хреново?! Нет-нет-нет, я-то знаю, что они не знают. Я как дельфин: пока половина сознания руководит движением, другая предается мозговому штурму, хотя это больше похоже на изнасилование. При штурме хоть сопротивляться можно…

«..Элвис не умер, а улетел на Марс…»

Вот это было четко. Спасибо, кто бы там ни была. Так и запишем.

«…Три четверти и горький фиолетовый. Как ритмично пахнут эти носки…»

«…убийца…»

«…Нет! Они опять собираются вскрыть мой череп?!...»

«…убийца…»

«…бедняга не подозревает, что его жена спит с его же начальником…»

«…убийца…»

«…думаешь, она простит, когда узнает?...»

«…убийца…»

«…думаешь, она захочет общаться с тем, кем ты стал?...»

«…Андрюха! Акстись!...»

Я скорчился на сиденье, зажимая уши, чтобы перекрыть этот поток. Меня трясло, как лихорадочного, когда эти черви копошились в моих мыслях, выжигая паяльником на извилинах: «Вася и Лиля были здесь». Пошли к черту! Не хочу! Заткнитесь!

«…а ты что думал? Думал, в сказку попал? Ага. Обломись…»

«…глупый мальчик...»

«…они же тебя используют…»

«…УБИЙЦА!...»

-Хва-а-а-атит! – я с силой ударил по клаксону, заставив автомобиль взвизгнуть. Западная окраина Санкт-Паули. Невдалеке мерцает и переливается Эльба. Машина стоит на обочине.
Я сильно зажмурился и открыл глаза. Кажется, они ушли. Ох, унесло, как какого-то неоната спустя пару дней после Становления. Я рефлектор дернул головой, отгоняя от себя остатки этой липкой пакости, и завел машину. Судя по окружению, меня унесло далековато от «Темного Поцелуя». «Нужно проветриться», - с этой мыслью я поехал дальше на запад. Раз уж заехал сюда, то какой смысл возвращаться? Тем более, что время еще раннее, успею прошерстить по Санкт-Паули, а заодно узнать, что там мне приготовил мсье Шнайдер.

«…убийца…»

-Да-да, спасибо за напоминание, - я крутанул громкость на магнитоле, чтобы заглушить этот противный писклявый голосок.

Водосток был темным, влажным и вонючим. Как ему и положенно.
Адам неспешно брел, прслушиваясь и оглядываясь по сторонам. Он ни разу не был до этого момента в Гамбурге и лишь теоретически представлял себе карту района, по которому сейчас шел. То, что выглядело простым и понятным на словах, оказалось совсем не просто на деле. Для начала нужно было найти "своих". Он уже несколько лет обменивался информацией с парой "коллег" из германии, но в Гамбурге не знал никого. Была одна слабая наводка - парень по прозвищу Змей. Но где его искать Адам смутно себе представлял. Поэтому он действовал по плану, хоть простому, но пока что крайне неэффективному - найди кого-то кто знал Змея и попросить отвести к нему.
Пройдя под землей еще пару кварталов носферату решил выбраться на поверхность. Шансов обнаружить кого-то на кладбище, к которому он почти пришел, было так же мало, как и в коллекторах. Сородичи умели оставаться незамеченными, если этого хотели. С другой стороны, если никто из клана не устроил себе убежище на этом старом кладбище, значит у Адама будет прекрасный выбор склепов для жилья. Чужака на своей территории местные быстро засекут, так что ждать долго гостей ему не прийдется.
Двигаясь по теням, Адам пробрался к углу дома. Напротив через улицу возвышалась ограда кладбища. Адам присел и оглянулся по сторонам, чтоб убедиться что за ним никто не наблюдает. Все было тихо и спокойно. Редкие в этот час на улице люди сосредоточенно занимались своими делами. Да ежик фыркая и смешно семеня короткими лапками деловито шмыгнул в проулок по соседству.
Адам решительным быстрым шагом пересек улицу и, еще раз оглянувшись, одним прыжком легко перемахнул ее. Присел на корточки и снова осмотрелся. Вроде бы ничего подозрительного. Он выбрал первый попавшийся на глаза склеп, подходящего размера, прокрался к его двери и...
Будь Адам чуточку повнимательней, он бы заметил следы, понял, что дверь склепа совсем недвано открывалась. Но он был слишком увлечен погоней за призраками и потерял осторожность.
Приоткрыв дверь склепа и скользнув внутрь он обалдело застыл на входе, разглядывая странную парочку на крышке саркофага. Первым порывом было отпрыгнуть назад и спрятаться, но силой воли Адам взял себя в руки. Он потом будет ругать себя за проявленную неосторожность и глупось. Сейчас же бежать было уже поздно. Да и один из парочки очевидно был носферату, из местных (разве что какой-то вампирский рок решил подшутить и собрать на кладбище пару заезжих Крыс) - а ведь именно его Адам искал сегодня.
Собравшись с духом, он сделал два шага вперед:
- Славная ночь, не находите?- процедил он как можно более дружелюбно.

***Лея***
Я шла не спеша, вслушиваясь в мерное поскрипывание песчинок под каблуками, мысли же мои, как всегда, витали где-то далеко. И опять «как всегда»… Нет, нужно всё-таки от этого избавляться.
С Эльбы дул лёгкий ветерок, я подошла к реке и замерла в нерешительности – вдруг захотелось войти в эти воды и плыть, не оглядываясь, не думая, не замечая ничего. Какая банальность! И в тоже время банальность, не лишённая смысла… Мне было слишком тяжело прийти к какому-либо решению прямо сейчас, но одновременно с этим я осознавала всю необходимость такого поступка. Дальнейшая судьба, дальнейшие годы моей не-жизни нависли надо мною, как голодная злая чайка, облюбившая себе на обед глаза несчастного пленника, привязанного к столбу.

***Андрей***
Пальцы выстукивают барабанную дробь на руле, когда я с интересом разглядываю карту, в желании определить, куда же мою больную голову занесло. Похоже, что это Бланкенезе. Значит, едем дальше до упора, а там как раз заправочка, а потом можно и обратно. Хороший маршрут. Я закурил и опустил боковое стекло, лениво блуждая глазами по ухоженным окрестностям. Вот, аккуратные подстриженные деревья, марширующие редкие облачка, робко обходящие лик Луны, мерцающие в унисон одинокие звезды. Все чинно и степенно. Даже эта маленькая вентру отлично дополняет пейзаж……Похоже, я проглотил сигарету. Быть того не может! Нет, я не верю в такие совпадения! Мысли завертелись волчком, когда мозг отчаянно пытался придумать план дальнейших действий. Проехать мимо? Или подъехать и поздороваться? Она же была у Лёхи. Может быть знает что-нибудь? Чертыхнувшись про себя, я резко крутанул руль и свернул на грунтовую дорожку, ведущую прямиком к берегу.

***Лея***
Тихий плеск воды наполнял меня умиротворением и покоем, напоминая далёкие дни детства, когда такие вот ночные прогулки у воды ещё могли доставлять мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Но сегодня, спустя столько лет, я не ощущала ни облегчения, ни тем более какой-то радости, бесцельно бродя по пустынному берегу. Единственное, зачем я пришла сюда – это почувствовать себя свободной, свободной от гнетущих стен дома, где раньше, ещё в первое время моего пребывания в Гамбурге, так часто бывал он. Узы крови, словно стальные кандалы, сковали мои запястья, а длинная цепь от них тянулась из рук Сира, заставляя ступать по намеченному им пути и всячески пресекая любую попытку сделать шаг в сторону. Я опустила голову и побрела вперёд, всматриваясь в следы, оставшиеся на влажном песке. Слишком неправдоподобно, но так трагично… Впрочем, смотря для кого.
Я прервала созерцание, едва услышав звук приближающейся машины не так далеко от себя. Каин, неужели кому-то потребовалось прервать моё одиночество? Отвернувшись от реки, я спешно зашагала назад, искренне надеясь, что машина промчится мимо, не заметив меня.

***Андрей***
Точно ведь она. И, кажется, она заметила меня, точнее мой автомобиль. Ладно, подъедем поближе. Я сбросил скорость и стал медленно и неторопливо подъезжать к ней, попутно обдумывая первую фразу. Но, когда до заветной цели осталось каких-то пару метров, все тщательно продуманные фразы испарились. Осталась только одна, поражающая своей простотой и гениальностью. И я без задней мысли произнес ее, высунув голову из машины:
-Бу!

***Лея***
Звук работающего двигателя не отставал, даже когда я прибавила шаг; наоборот, мне стало казаться, что машина едет именно за мной, шурша колёсами по прибрежному песку. Переходить на бег не было ни смысла, ни желания – я остановилась – и в тот момент, когда я собиралась обернуться и посмотреть, кто же так жаждал моего внимания, смутно знакомый, и оттого ещё более неприятный голос бесцеремонно выкрикнул нечто совершенно абсурдное. Удивлению не было предела, когда, обернувшись, я увидела давешнего вампира-малкавиана, приветственно кивающего торчащей из недр потрёпанной машинёшки головой.
«Принесла нелёгкая» - сузив глаза подумала я, собираясь без промедления высказать этому выскочке всё, что я думаю о нём и его наиглупейшей выходке.

***Андрей***
Она обернулась и на ее миловидном личике отобразилась такая замечательная гамма эмоций, что мне стало немного не по себе. Может зря я к ней подкатил, а? Ну вот, опять сомнения. А куда без сомнений то? Остановив машину так, чтобы госпожа Ньюман оказалась прямо напротив меня, я вновь приветственно кивнул:
-Здравствуйте, многоуважаемая! Можно вопрос? Евреи Рождество справляют или нет? – я как мог, изобразил некое подобие улыбки, правда получилось из рук вон плохо. Ну, дятел Вуди определенно лучше бы смотрелся на моем месте.

***Лея***
Его ухмылка – самая глупая из всех, что я видела раньше, сбила меня с толку и, пока я приходила в себя после столь фееричного появления сородича, весь мой гнев и желание хорошенько его отчитать улетучились. Единственным оставшимся была надежда, что меня наконец-то оставят в покое.
Пожалуй, с меня довольно шутов и их шуточек, не зависимо от того, одет ли этот шут в лохмотья или носит хорошо скроенный дорогой костюм. Пожав плечами в знак того, что едва ли могу ответить на его вопрос, я отрешенно направилась к воде.

***Андрей***
Провожая мадмуазель взглядом, когда она бодро так отправилась к водам Эльбы, я понял, что надо менять тактику. Вот что это такое? Даже «привет» сказать не смогла. Хорошо, будь по-вашему. Я заглушил мотор и выкарабкался наружу, не открывая двери.
-Эй! Ты куда? Постой, нужно поговорить, - я направился за ней, поправляя свою куртку. Ускорив шаг и обогнав ее, я встал перед ней, хмуро сдвинув брови.
-Ась? Может, побеседуем, пока гуляем по бережку? – определенно с ней что-то не так. Пришибленная какая-то попалась. Обычно вентру только и делают, что выпячивают грудь и раздают указания направо и налево.

***Лея***
Вампир, преградивший дорогу, вынудил меня остановиться. Можно было, конечно, преспокойно его обойти, и он бы очень пожалел, если бы вздумал меня остановить, но, в конце концов, чем быстрее я выслушаю его, тем быстрее он отвяжется, и тогда я вновь смогу спокойно продолжить прогулку. Посмотрев на его взъерошенную причёску и наспех одетую куртку я усмехнулась – дурачок в чистом виде, но этой ночью я не в настроении веселиться. Вернув лицу серьёзное выражение, я коротко кивнула:
- Хорошо, но лишь в том случае, если то, что ты собираешься сказать, не является очередным отборнейшим бредом.

***Андрей***
Во, загнула! «Отборнейшим бредом». Да за кого она меня принимает?! Не-е-е, дамочка, так не пойдет. Я посмотрел ей в глаза, пытаясь хоть что-нибудь там обнаружить, хоть какую-нибудь зацепку, но напоролся на стену. А что если просканировать ее ауру? Так и поступим. Я чуть сузил глаза, пытаясь выявить вокруг Леи легкий, еле заметный, ореол. Ага, бледно-серебристый, всполохи коричневого и еще какие-то мелкие узоры с прожилками неопределенного цвета. Можно было любоваться этим и дальше, но хватит и первого впечатления. Печалимся, значит? А по какому поводу? Я уже хотел спросить об этом, но подумал, что будет некультурно уведомлять ее о том, чем только что занимался. Вместо этого спросил другое:
-Что ты вчера делала в районе Святого Георгия? Это место явно не для прогулок таких, как ты, а значит, что ты там была с какой-то целью, - я сложил руки на груди, продолжая разглядывать ее ауру.

***Лея***
- Таких, как я?! Что значит – таких как я?! – Мой голос звучал пугающе громко, приглушённый лишь шорохом волн и унылой песнью ветра, который разносил его по всему берегу. Я вспылила и в любую минуту была готова окончательно сорваться.
«Да что же это такое?!» - кричал мне разум, но я не слышала его одёргиваний, или не желала слушать.
Стоп. Эмоции. Контроль ослаб, и я снова едва не сорвалась на истерику. Но это – часть другой партии, и в данном случае игра просто-напросто не стоит свеч.
- Записка. Это была твоя записка. С адресом и нелепым рисунком девочки. Ведь об этом ты спрашиваешь?

***Андрей***
Ого! На бис! Меня чуть не опалило это буйство красок в твоей ауре. Я часто заморгал, а потом, самодовольно улыбаясь, выдал:
-Да, я про записку. И должен сказать, что тебе повезло, что,… - я засунул руку в карман брюк, нащупывая клочок бумаги с адресом, но встретил только лишь пустоту. Пропала! Вторая! Это уже не смешно. Я стал лихорадочно рыскать по карманам, но мятого огрызка нигде не было. Да что ж такое? Выпала? Впрочем, какая теперь разница то?
-Так вот, меня очень интересует причина, по который ты туда ходила, а также, - я запнулся на фразе, не решаясь продолжить, но все же продолжил, - а также насчет одной… девушки…очень… похожей… на рисунок.

***Лея***
- Естественно, я была там. А почему? Ну, наверное, потому, что мне стало скучно. Ведь, по сути, жизнь у таких как я, - я сделала ударение на слово «таких», - очень скучна и однообразна. Ещё бы – роскошь, удовольствия и достаток все ночи напролёт! От такого любой утомиться.
Я сделала паузу, прочистила горло и потом продолжила, картинно разведя руки в стороны:
- Вот и приходиться искать себе развлечение и цепляться за любое, показавшееся на горизонте. Но, очевидно, тебя не волнуют будни Вентру. Что же, в таком случае вернёмся к теме – Даша, ведь тебя наверняка интересует именно она, промелькнула мимо меня, даже не удосужившись обернуться, а имя я узнала из разговора с её жутковатым «ухажёром». Вот и всё.
Закончив сию тираду, я потёрла виски руками и вопросительно посмотрела на вамп
ира:
- Ну что – доволен?! Ещё вопросы есть?

***Андрей***
-Скучно? Значит, ты туда пошла просто из любопытства и чтобы развлечься?! – да, моя персона была удивленна до глубины души.
- Спасибо, конечно, за такой обстоятельный ответ, но не соизволишь добавить подробностей? К примеру, куда ушла Даша, что рассказал ее «ухажер»?Я очень выразительно взглянул на Лею:
-И еще, мне кажется или у тебя какие-то проблемы? То ты молча бродишь по берегу в одиночестве, то взрываешься на невинных вопросах.

***Лея***
- Я не знаю, серьёзно, - я в очередной раз красноречиво пожала плечами, - но она выбежала из своей комнатушки словно ошпаренная, и совершенно не была настроена на разговор. Что же до парня – то он был похож на разжиревшего увальня, чьи мысли не поспевают за собственными же поступками, поэтому ждать от него чего-то вразумительного было бы верхом глупости.
Вот теперь, кажется, всё… Или же нет? Юнец становился слишком навязчивым, и мне это не нравилось. Но раз уж ты хочешь узнать и это – что же, попробуй, но только не обижайся, если у тебя ничего не получится.
- Я сама не знаю, что это – серьёзная проблема или очередной пустяк. Но послушай совета вампира, много старше тебя, сын Малкава – пару раз привстав на носках ботильонов, я завела руки за спину, - не стоит слепо доверять своему Сиру и принимать на веру каждое его слово.

***Андрей***
Хм, кажется, говорит правду. Но чего-то не хватает.

«…и он буквально пролетает трассу, и уже начинает второй круг! Да, кажется Себастьян победитель наших крабовых гонок…»

-Нет, не этого. И можно помолчать, пока я разговариваю? – только на последнем слове до меня дошло, что это было произнесено вслух. Сконфуженно улыбнувшись, я объяснил:
-По телефону отвлекают. Так вот, я тебе весьма признателен за предоставленные сведения, а также за совет, учту. - Я решил проявить что-то вроде вежливости. – А у тебя какие-то проблемы с Сиром?

***Лея***
Да уж… С каждым мгновением, с каждым сказанным словом, с каждым шагом становится всё веселее. И это всё при том, что этой ночью веселиться я совершенно не собиралась, однако же у моего собеседника, видимо, сложилось противоположное мнение.
- Спасибо за обеспокоенность состоянием моей незначащей персоны, или за видимость обеспокоенности – не суть важно, право же, я признательна за это, но не стоит уходить дальше. Я и так рассказала больше, чем следовало…
Я снова взяла паузу. Между тем, мы подошли к самому краю воды и, как я надеялась, к концу нашей беседы.

***Андрей***
На большее я и не рассчитывал. А теперь: «Спасибо вашему дому, пойдем к другому». Ладно, думаю, что все-таки стоит оставить ей зацепку, чисто на всякий случай. Я посмотрел на свои ботинки, щедро облепленные мокрым песком, а затем перевел взгляд на Лею, но почему-то не обнаружил ее. Крайне удивительное создание. Вот так вот взять и исчезнуть, даже не попрощалась. Я обиженно шмыгнул носом и повернулся, собираясь уехать, как снова увидел ее, только на этот раз в окружении каких-то подозрительных типов.
- Слушай, это типа прикол такой? Типа такой юморок вентру, который нам малкам не понять? – я собирался добавить к этому еще ряд высказываний, когда один из типов вышел вперед…

«…Хьюстон? Это Челленджер! Хьюстон?...»

Я стоял по колено в воде, напряженно вглядываясь в темную гладь Эльбы. А маленькая вентру стояла на берегу, там где видел ее последний раз без всяких личностей.

«…Привет, Эл-Эй. Наверняка уже встали со своих кроваток. Надеюсь, вы спали на чем-то удобном? Я вот спала. Если вы все-таки включили радио и слышите меня, значит, вы попали на программу «Ночи с Деб»…»

Я вопросительно посмотрел на Лею, всем своим видом говоря: «А что случилось-то?»

***Лея***
Похоже, беседа закончилась только для меня, потому что сын Малкава, вдруг сорвавшись с места, засеменил вперёд, явно наплевав на то, что уже практически по колено погружается в воду. Странное создание, этот вампир… И он ещё что-то лепетал про вентру и их юмор. Я отвернулась от сородича и пошла к дороге, намереваясь поймать такси и отправиться куда-нибудь ещё… но только с одним условием – полное отсутствие киндред, в особенности малкавиан.
Ноги уносили меня прочь от Эльбы, прочь от плещущегося в её водах вампира и от моих переживаний. Ночь только началась, и лишь одному Каину известно, какие сюрпризы готовили мне оставшиеся до рассвета часы.

***Андрей***
- До скорой встречи! – крикнул я ей вдогонку и поплелся к машине, хлюпая ботинками, полными воды. Прежде чем отпереть дверцу, я стянул обувь и вылил из нее мутноватую водичку, щедро оросив ею пожухлую травку. Надо бы еще и носки выжать, ну да ладно с ними, так сойдет. Удобно устроившись на сидении, я завел машину, включил музыку и поехал по направлению к ближайшей заправке, насвистывая мелодию песни. Да, чудесно пообщались, даже учитывая то, что она вентру. Все могло быть куда хуже. Я откинул голову на спинку, наслаждаясь моментом. Видимо мое настроение снова шло в гору, что есть хорошо. Только вот одна закавыка смущает. Что-то это были за граждане в тени? И тот, который вышел. Кто-то знакомый. Узенькая черная бородка, смолистые черные волосы, смуглая кожа, хищная улыбка… Хе-хе, это же братец Хорхе!
Фольцваген затормозил, одновременно поворачиваясь и уходя в глубокий занос, а затем сорвался и помчался обратно к берегу.

Я проснулась от какой-то возни. Где это я? Ах, да... Этот чудный. такой помпезный склеп на старом кладбище... Я в саркофаге, головой прямо на мощной груди здоровяка Ферна... Merde, так это мне не приснилось, все-таки! Я уже готова была выругаться вслух, но тут увидела прелюбопытнейшую картину - наша скромница Кассандра явно куда-то собиралась и явно никого из нас не хотела ставить об этом в известность. И совершенно зря - от усердия девица пыхтела так. что подняла бы и мертвого. Что, в сущности, и сделала.
Пронаблюдав за удаляющейся Кассандрой (надо выяснить, куда это она), я прислушалась к себе. Я была не голодна, это плюс. Время достаточно раннее, чтобы добраться, все-таки, до трейлера, и, наконец, заняться собственными делами. Да что там - делами! Я уже целые сутки не проверяла свою электронную почту, и это меня угнетало. Я, знаете ли, существо Интернет-зависимое. Кстати, хороший повод. не вызывая подозрений, свалить от чересчур любопытных носферато, пока не поздно. Только проверить, как там Ферн - вчера бедняге как-то совсем плохо стало... Да и с визитом к малкавианам надо тоже было что-то решать.
Я со вкусом потянулась. Саркофаг был здоровенный, Ферн подо мной - мягкий... И, кажется, он еще спал. Встать сейчас и разбудить или пусть еще поспит?..
Моя дилемма разрешилась сама собой и совершено неожиданно. Дверь нашего роскошного обиталища резко распахнулась, и в прямоугольнике лунного света возник внушительный силуэт и скрипучий, но явно пытающийся казаться вежливым голос произнес:
- Славная ночь, не находите?

Носферато. Еще один. И чего им всем не сидится там, где они, по идее, должны быть? Кто-то расшевелил это осиное гнездо, не иначе - тот случай с поджогом особняка каэсида. Пожалуй, обставить все под шумок как серию подвигов пиромана уже не выйдет. Нет, не стоит тратить время на сбор информации- надо рвать отсюда когти, и как можно скорее! Вместо этого я широко и как можно радушнее улыбнулась, не вставая. впрочем, с места:
- Хорошая ночь, незнакомец. Заходи, располагайся - тебе здесь рады.